– Как Вы оцениваете промежуточные итоги антиалкогольной кампании? Помогут ли предлагаемые чиновниками меры решить главную проблему – заставить россиян меньше пить?
– Как известно, суть антиалкогольной кампании – снижение алкоголизации населения. Так вот, за последнее время в России не было сделано ничего, чтобы реально снизить потребление алкоголя. Даже пиво не было объявлено алкогольным напитком. А это очень важно, потому что сегодня большинство потребителей не воспринимают его таковым, в результате пивная индустрия конкурирует с безалкогольной продукцией.
Если рассматривать антиалкогольную кампанию с точки зрения запретительных мер, которые, в частности, рекомендует Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ): сокращение торговых точек по продаже алкоголя, введение госмонополии на спирт, прекращение ночной торговли и т.п., – то можно с уверенностью утверждать, что подобные меры также не способствуют снижению алкоголизации населения. Приведу один простой пример: в Швеции, где уже давно взяли на вооружение рекомендации ВОЗ, за последние 10 лет алкоголизация населения выросла на 70%, а уровень потребления крепкого алкоголя такой же, как в России.
– Но похоже, что в нашей стране все же решили пойти именно по этому пути. Сейчас в правительстве лежит законопроект, предусматривающий запрет на ночную продажу крепкого алкоголя. В отдельных регионах такая мера уже действует. Как это отразилось на объемах потребления?
– Да, с 7 января этого года запрет на ночную продажу был введен в Удмуртии. И каков результат? Розничные продажи не уменьшились, а значит, потребление не сократилось. Потому что запретительные меры не играют никакой роли, а просто являются способом отчета чиновников о том, что работа ведется.
На самом деле я не вижу, чтобы государство выделило какие-то серьезные деньги на антиалкогольную кампанию. Говорят, что спивается вся Россия, но это бред, миф. Пьют, в основном, малоимущие и молодежь – вот на них и должна быть направлена антиалкогольная кампания. Популяризация здорового образа жизни, которая проводится сейчас, смешна, потому что алкоголизация в нашей стране носит чисто социальный характер. Так что антиалкогольной кампании у нас не существует, все меры формальны, не имеют поддержки на федеральном уровне, и в итоге все сводится к словоблудию и предвыборной агитации.
– А что реально можно было бы сделать?
– Единственное, что сработало бы, – это изменение структуры потребления в сторону менее крепких напитков, как это было сделано в Финляндии, например. Общий уровень потребления алкоголя у них растет, но не за счет крепких напитков, а за счет натуральных вин. Сегодня в России пьется 12 л водки и суррогатов в год на душу населения. В Финляндии – не менее 11–12 л. Но при этом в нашей стране пьют всего 7 л вина в год, а там – 14–16.
Нам необходимо развивать сегмент натуральных крепленых вин, которые сегодня на рынке ненатуральны и нелегальны. Если в СССР это было нормальное виноградное вино, то сегодня это химия со спиртом, которую пить невозможно. Кроме того, наши вина где-то в 5–6 раз дороже аналогичной продукции за рубежом относительно уровня минимальной и средней зарплаты. Нужно снижать цены.
– За счет чего может идти снижение? Ведь акцизы на вино и так достаточно низкие.
– Да, налоговые сборы с бутылки вина составляют всего 2 рубля. Но самое главное – не налоги, а дотации государства. В странах ЕС до кризиса они достигали 1 евро на каждую бутылку, поэтому и вино там такое дешевое. В той же Германии, где тысяча евро – средняя зарплата, бутылка хорошего вина стоит всего 3 евро, самая дешевая водка – 4–5 евро. То есть среднестатистический немец может в месяц купить 330 бутылок вина или 200 бутылок водки. В России человек на минимальную зарплату в 5 тыс. рублей может купить лишь 50 бутылок нелегальной водки и не более 50 бутылок вина. Так что разговоры о дешевом алкоголе в нашей стране – это миф.
Надеюсь, что сейчас, когда в Союз виноградарей и виноделов пришли новые люди, в том числе Борис Титов (председатель союза, лидер общественной организации «Деловая Россия». – «БН.ру»), они заставят государство уделять больше внимания популяризации вина.
– Но вообще-то винники начали с того, что стали просить государство увеличить акцизы на водку и вовсе отменить акцизы на вино. Ничего себе «популяризация»...
– Сегодня самое дешевое натуральное виноградное вино может стоить 85 рублей за бутылку. А бутылка водки стоит 100–110 рублей. Разница в цене должна быть больше. И Союз виноградарей предлагает именно увеличить разницу в цене между вином и водкой: пусть бутылка водки стоит те же 100 рублей, а вино – 20. Как это сделать – пусть думает государство.
– Но Вы же понимаете, что это невозможно.
– Нет, не понимаю. Идет госпрограмма по снижению алкоголизации населения, и государство могло бы дотировать отечественное производство винограда, например. Это не так много денег. Скажем, акцизные сборы с вина составляют менее 6 млрд рублей в год. Вот государство и забирало бы эти деньги в специальный фонд на развитие виноградарства. У нас сейчас около 65 тыс. га виноградников. Разделите 6 млрд рублей между ними – это очень серьезные деньги, которые помогали бы развивать отрасль точечно, а не растаскивались, как это происходит сейчас.
– Но зато у нас уже много лет пытаются легализовать водочный рынок. Удалось ли что-то сделать в этом направлении?
– Водочный рынок в последние годы стал неуправляемым. До 2010 года государство полностью контролировало легальный и нелегальный рынок водки. Существовал также и гигантский рынок суррогатов, сопоставимый с нелегальной водкой, и его тоже кто-то контролировал.
До определенного момента соотношение между этими сегментами было таким: легальная водка стоила 100 рублей за бутылку, нелегальная – 50–60 рублей, суррогаты – 30. То есть легальная водка была в два раза дороже нелегальной и в три – суррогатов. И такое соотношение держалось восемь последних лет, до кризиса. В 2009 году нелегальный рынок резко начал расти, а легальный – сокращаться. Это связано с сокращением платежеспособности населения. Денег у потребителей стало меньше, а ценовой баланс остался прежним. Рынок тут же предложил потребителям нелегальную заводскую продукцию по более низкой цене. Но в 2010 году была введена минимальная розничная цена, которая лишь в I квартале этого года поспособствовала снижению объема рынка нелегальной водки на 30%. Однако уже по итогам января – мая темпы роста легального производства начали падать. Это говорит о том, что значительная часть населения не перешла от нелегальной водки по 50–60 рублей к легальной по 90 рублей и дороже.
В результате сейчас в России создается альтернативная система производства и продажи алкоголя. Еще раз подчеркну: до 2010 года легальная и нелегальная водка контролировались государством. Нелегальная производилась на легальных заводах и продавалась в легальных магазинах. Теперь усиление контроля государства за производством легальной водки и розничной торговлей приводит к уходу производства и продаж нелегальной водки в альтернативную систему. Теперь нелегальная водка будет производиться на нелегальных заводах, а продаваться – через альтернативную систему розничных продаж, как сегодня продаются спиртсодержащие жидкости.
– Но ведь именно введение минимальной цены на водку считалось одной из мер, которая поможет навести порядок на алкогольном рынке. Почему это не сработало?
– Порядок на рынок не придет никогда. По одной простой причине: Россия – единственная страна в мире, где малоимущие не имеют доступа к легальному заводскому алкоголю, а это 30–40% населения минимум.
Государству следовало бы пойти по пути создания «безакцизной» водки для бедных, которая стоила бы в магазине по 40 рублей за бутылку. И была бы это государственная водка, одной торговой марки, с самой дешевой этикеткой, в самой дешевой бутылке. И это не привело бы к росту алкоголизации, потому что сегодня малоимущие потребители все равно пьют и будут пить суррогаты и нелегальную водку.
Вспомните, в СССР водка ведь стоила безумно дорого: на зарплату в 160 рублей можно было купить только 40 бутылок. Но пили ее так много, что даже при тех ценах государство было вынуждено вплотную подойти к введению «сухого закона». В этот раз мы опять стоим на уже однажды пройденном, неудавшемся пути.
