Собственная квартира досталась актрисе спустя много лет жизни в родном городе, причем Кира Александровна признается, что еще с детства она особенно ценит уют…

- Кира Александровна, откуда у вас такое трепетное отношение к домашнему уюту?

- Я с детских лет мечтала о доме, потому что после блокады (я была тогда еще ребенком) нас вместе с сестрой и мамой выгнали из квартиры, в которой мы жили. Это случилось после того, как, оставив семью, ушел мой отец.

- В блокаду вы были в городе?

- Да, всю блокаду Ленинграда я пережила с первого до последнего дня, поэтому представляете, как было обидно лишиться жилья? В течение пятнадцати лет мы втроем ютились то у дальних родственников, то по баракам, и, наконец, получили комнату в «коммуналке». То время для меня представляется ужасным, и если бы сейчас мне предложили, как, знаете, иногда говорят, - хотели бы вы вернуться в детство? Никогда! Возможно, поэтому уже в детском возрасте я мечтала о собственном доме и уюте, которых в те годы у меня не было.

Помню даже, как я строила во дворе маленькую площадочку с игрушечной мебелью, воображая, что это мой дом… Мечта моя исполнилась, когда я получила квартиру от Александринского театра, где служу. Сейчас я и живу напротив него. Потрясающее место – центр Петербурга, рядом Екатерининский садик, Публичная библиотека, Невский проспект, а театр так близко, что в антракте можно даже успеть домой забежать!

- Как вам досталась квартира в центре Петербурга?

- Дело в том, что Александринский театр по предложению его тогдашнего руководителя вложил средства в капитальный ремонт нашего дома и поэтому несколько квартир в нем предназначались актерам. Мне дали жилье одной из первых – и как актрисе театра, и как блокаднице. Первоначально предполагалось, что мы с мужем, тоже актером, получим двухкомнатную квартиру, но в итоге нам выделили однокомнатную - от большей площади нам пришлось отказаться, причем по собственной воле.

- Почему?

- Это целая история! Я была замужем за латышом - Яковом Крейлисом. Его, к сожалению, уже шесть лет как не стало. Он был сыном латвийского миллионера, у которого с приходом советской власти в Латвию отобрали все имущество, а детей и жену сослали в Сибирь. Когда страны Балтии отделились от СССР, и настоящим владельцам начали возвращать их бывшую собственность, чтобы получить наследство моему мужу пришлось отказаться от российского гражданства и выписаться. В результате квартиру давали уже мне одной, и соответственно поменьше.

Правда, я считаю, что в результате мы нисколько не пострадали: однокомнатная квартира площадью шестьдесят квадратных метров нас вполне устраивала, и вдвоем нам было достаточно места.

- Выходя замуж, вы знали, что связываете судьбу с богатым наследником?

- Конечно же, нет! Муж рассказывал историю своей семьи, но в советское время мы оба были нищими артистами. Он, например, долго мечтал о кресле-качалке, на которое мы никак не могли накопить семьдесят рублей! (улыбается) Потом наконец купили его, и Яков соорудил «камин» в стенке. Из пластика сделал имитацию кирпичной кладки, а камин туда поставили электрический.

Теперь я очень люблю придвинуть к нему кресло и посидеть, поразмышлять… А что касается наследства, то нам вернули земли и полуразрушенный дом в Латвии, но кроме огромных налогов мы ничего особенно ценного не имеем (улыбается). Ездим туда отдыхать летом, как на дачу. Там красивейшие места – озеро, лес, и для отдыха это просто замечательный уголок. Знакомые мне говорят, что надо заняться восстановлением этих развалин, все там организовать, но я, хотя в кино часто играю деревенских старух, абсолютно городской человек. Кроме того, я совсем ничего не понимаю в коммерции и организации, как и моя дочь. Вся надежда на внуков! (смеется)

- Привыкли к Петербургу…

- Да, и хотя у меня довольно темная квартира – окнами она выходит в узкий переулок, и солнце попадает в нее только в восемь часов утра, мне нравится этот легкий полумрак. Иногда на кухне целый день электричество не выключаю, но так даже уютнее. Я очень люблю свой дом, абажур над столом, торшер, сидя у которого можно почитать, поговорить по телефону… Кому-то мой уклад, может быть, не нравится, а я наоборот не принимаю современную угловатую мебель, евроремонты с «офисными» интерьерами, потолки с маленькими лампочками. Какое-то все это холодное, стеклянное…

Мне нравится, чтобы в доме было тепло, мягко. Я, например, очень люблю свой настенный ковер ручной работы, кстати, единственную вещь, доставшуюся нам когда-то на память от матери моего мужа. Этот ковер она ткала сама, поскольку была хорошей рукодельницей. Муж вспоминал, что для изготовления этого ковра привозили целые тюки шерсти, и он получился огромным и очень красивым – сероватого тона, с большими розами.

- Что за необычный агрегат у вас на столике с подсвечниками?

- Это музыкальная шкатулка. Она всегда была нашей, но когда отец уходил от нас, почему-то забрал ее с собой, в другую семью. Мне шкатулка досталась уже после его смерти – я попросила ее отдать мне на память. Звук у нее удивительно мелодичный, и иногда я с удовольствием ее слушаю. Моя внучка, приходя ко мне в гости, тоже любит ее заводить.

- В доме у вас много нестандартных вещей – деревянная отделка, второй этаж выстроен…

- Да, здесь очень многое сделал мой муж. Он плотничал, сам мастерил полки, выстроил лестницу на второй этаж… Потолки у нас высокие, четыре с лишним метра, поэтому второй этаж так легко вписался. Муж столько любви вложил в эту квартиру, что сейчас, когда уже пора делать ремонт, я не решаюсь - мне жаль разрушать то, что им было создано. Гости, поглядывая на потолок, говорят: «Кира, известка сыплется, ремонтируй!» (смеется) На что я обычно отвечаю: не могу, придется же все выкинуть, а мне уютно среди этих старых вещей. 

Беседовала Марианна Николина
 

Фото: Владимир Бертов