Европейские технопарки по образцу американских появились в 1970-х годах. Так возникли научный парк Тринити в Кембридже, Исследовательский парк Университета Хэриот-Уатт в Эдинбурге, Левен-ла-Нев в Бельгии, София-Антиполис в Ницце и Зона научных и технических нововведений и производства (ZIRST) в Гренобле. Однако исследователи отмечают, что американская модель «не пошла» в Старом Свете. Наличие одного инвестора, бизнес которого заключался в сдаче в аренду подготовленных площадей уже известным компаниям, использующим высокие технологии, не давало желаемого эффекта. Технопарки в Европе начали ориентироваться на мелкие компании. Привлекать их в IT-парки можно было не только пониженными арендными ставками, но и доступом к научному потенциалу близлежащих университетов и главное – финансированию со стороны крупного капитала. Такая модель получила название «инкубатор».
Появление первых бизнес-инкубаторов связывают с экономическим кризисом в Великобритании. В 1975 году сталелитейная корпорация British Steel создала дочернюю компанию, в задачи которой входило создание рабочих мест взамен закрывающихся металлургических заводов. Первый офисный центр с расположенными поблизости небольшими производ-ственными площадками был открыт в Глазго. При поддержке местных властей комплекс должен был снизить социальную напряженность за счет вовлечения уволенных рабочих в создание своих дел. Вскоре по этому пути были вынуждены пойти власти и крупные корпорации не только в Великобритании (там была принята государственная программа поддержки так называемых малых цехов), но и во всей Европе.
Упадок провинциальных областей, вызванный мировым кризисом начала 1980-х годов, заставил копировать модель инкубаторов и в США. Обанкротившиеся промышленные площадки в Штатах становились местом развития бизнеса мелких предприимчивых коммерсантов. На сегодняшний день похожая ситуация складывается в Петербурге. Здесь пришедшие в упадок промышленные предприятия собственниками сдаются в аренду огромному количеству мелких производ-ственных компаний.
Одновременно Национальный научный фонд США начал исследовать возможность поддержки предпринимательской активности студентов крупных университетов. То есть на базе высших учебных заведений создавались аналогичные инкубаторы. Именно так стали появляться первые высокотехнологичные технопарки. Коммерциализация отрасли высоких технологий вызвала интерес со стороны крупного капитала. Эта модель стала настолько успешной, что копировать ее начали везде, в том числе и в странах «третьего мира»: Индии, Сингапуре, Малайзии. Теперь данную схему пытаются внедрить и российские власти.
Один из наиболее известных российских теоретиков технопарков Александр Сенин отмечает, что примерно в 50-е под Новосибирском был создан Академгородок, некое подобие Силиконовой долины. Однако стоит предположить, что при равных изначальных задачах – по обслуживанию нужд оборонной промышленности – американская Силиконовая долина быстро встала на коммерческие рельсы. Обслуживать гражданский сектор стремительно богатеющей Америки для технопарка такого масштаба стало ничуть не менее заманчиво. Российский же проект на долгие годы сохранил заоблачную теоретичность и оторванность от нужд частных потребителей.
Именно из первых технопарков вышли такие всемирно известные сегодня бренды, к примеру, как Polaroid или Hewlett-Packard. Маленькие компании, использующие высокие технологии, тогда хорошо понимали необходимость предельно оптимизировать расходы и делать ставку только на высокорентабельные проекты. Как раз с их опытом можно связать общую традицию американской бизнес-модели всего венчурного бизнеса. А именно он стал реальным двигателем для всех без исключения успешных технопарков. Именно появление «длинных» денег на финансовом рынке дало толчок к появлению идеальной формулы этого экзотического пока в России бизнеса. Согласно этой модели, 20% проектов, инвестируемых венчурными фондами, лишь окупают сами себя, 70% – проваливаются, а 10% – окупают все затраты инвесторов, принося умопомрачительные (в условиях западного рынка, естественно) прибыли.
Аналитики полагают, что пока в России можно получать 200–300% прибыли куда менее рискованными и трудоемкими проектами, пока венчурного бизнеса, необходимого для развития высоких технологий в успешные проекты, в нашей стране не появится. Заменой ему на первом этапе становления идеи технопарков по примеру западных стран может стать государство.
